Настя Осипенко: «Я начала интересоваться украинской музыкой тогда, когда сама стала ее частью»

Настя Осипенко заканчивает магистратуру культурологии в Киево-Могилянской академии, увлекается литературой, искусством, кино, работает литредактором в молодежном журнале «Нон-стоп». В ее песнях очень подкупает как раз это присутствие интеллектуального – фильмов и романов, стихов и философских мемов, глаголов повелительного наклонения (это название первого альбома группы), «Скафандра и бабочки» (фильм Джулиана Шнабеля, что получил приз за режиссуру на Каннском кинофестивале и «Золотом глобусе »), Альбертины, Пруста и Бориса Виана, редко употребляемых литературных слов. Smart is the new sexy.

Инструменты придали ее песням летучести и объемности, образам – некой «коллективной легитимности». До них в украинской музыке не хватало этого сплава узнаваемой, не глянцевой современности, сексуальности университетских отличниц, проклятых вопросов, плывучего женского вокала с то резкими, то скрипучими обертонами, щемящего соула. Теперь есть. К концу года они обещают записать альбом из старых песен, которые вошли в сольный акустический «Дієслова наказового способу», и новых – коллективных, свежепридуманных. И если летом в Киеве состоится их второй сольный концерт, который они в декабре обещали сделать «через полгода», я точно забронирую билеты.

В детстве и подростковом возрасте я слушала только ту музыку, которую крутят по телевидению, и не думала, что надо слушать что-то еще. Мои родители не меломаны, у нас нет проигрывателя с виниловыми дисками, впрочем, один из двух старших братьев очень придирчив к музыке, имеет большие музыкальные архивы, разбирается в различных музыкальных стилях. Когда мне было лет 13, брат записывал для меня разноформатную музыку, и оттуда я выбрала для себя джаз, в частности Нору Джонс – начинала с вокального джаза, женских голосов, джазовых див, а в студенческие годы пришла к нью-вейву, фри-джазу, переслушала джаз 1920-30-х годов. Я до сих пор всем говорю, что Нора Джонс и Эми Уайнхаус на меня как на автора-исполнителя повлияли больше всего – более сильного влияния я не знала.

Я начала интересоваться украинской музыкой тогда, когда сама стала ее частью. В моем окружении в Евпатории не просто никто не знал об украинской музыке, у большинства людей даже не возникало мысли что-то о ней узнать, как минимум, погуглить. Сама не представляю, как могла так жить.

В 19 лет стали писаться песни, и это было очень неожиданно. Год я пела сама, но мне всегда нравился полноценный музыкальный формат – люблю, когда есть ритм-секция, и в группе я уверенно чувствую себя на сцене. Поэтому я написала в соцсетях: ищу музыкантов. Повезло, что первые люди, которые откликнулись, сразу подошли и по духу и музыкально.

Мне кажется, в молодой музыке не действует оппозиция «любительское-профессиональное», скорее – «промоутированное» и «не промоутированное». Было бы хорошо, если бы музыка стала моим основным занятием, но пока она не кормит. Нужно продюсирование, и продюсера через соцсеть не найдешь.

Нас постоянно зовут на талант-шоу, но я отвечаю, что мы не любим такие телеформаты с искусственно сконструированными историями.

Название группы возникло как аллюзия на роман Пруста «Альбертина исчезает» из цикла «В поисках утраченного времени» – это моя любимая часть, и у нас есть песня «Безліч Альбертин». Образ Альбертины, которая исчезает, преследовал меня: наблюдать, как дорогой тебе образ распадается в памяти на множество картинок, тонких и ломких, которые ты потом все равно собираешь в какую-то структурированную целостность – для меня это просто прекрасно. Это красивая история, из которой вышло, как мне кажется, красивое название. Я всегда говорю: «НастяЗникає, чтобы не исчезать», я поняла, что музыка – это то, в чем я хочу быть во всех тех значениях, которые можно противопоставить исчезновениям. Во всех наших песнях отголоски литературных персонажей или произведений.

Первое мое выступление было в клубе «Бочка» на Театральной, в концерте-солянке – с плохим звуком и безответственным звукорежиссером. Не могу сказать, что почувствовала что-то особенное, какое-то прозрение – это пришло позже, но мне понравилась реакция людей на мои песни.

Не люблю, когда музыку воспринимают через мозг и анализ, я – за чувственное восприятие. Я верю в аудиторию и не хочу никого «просвещать», аллюзии на Марселя Пруста или Бориса Виана в моих песнях имеют значение только для меня, и не обязательно понимать все так буквально, что я туда вкладывала. Не хочу ограничивать свою аудиторию группкой интеллектуалов, филологов или людей, которые любят читать книги. Образная система у каждого своя, и если песня работает на уровне музыки или голоса, это тоже прекрасно – на концерте в Праге чехи говорили, что им понравилась наша группа из-за музыки, ритма и мелодики.

Мне нравится находиться в жанровой нише соул-джаза, тем более что в украинской музыке такое направление не представлено.

Существует предубеждение, что молодой музыкант должен быть универсальным солдатом – уметь написать о себе пресс-релиз, разбираться в технических деталях, делать интересные визуальные вещи и быть классным интересным человеком. Так не бывает.

Иногда мне кажется, что я слишком люблю кино, поэтому не могу его примешивать к музыке. В клип на песню «Піна днів» мы, как все молодые группы, хотели по максимуму вложиться сами: не отдали кому-то на откуп – сделайте нам клип, а придумали концепцию, вложили свой посыл – о взрослении, о детстве, мне действительно хотелось что-то сказать еще и визуально. Литературная аллюзия работает только на уровне названия и настроения, которое у меня было, когда я писала песню. Следующий клип мы планируем снять на песню «Ніколи», и я бы не хотела ее миксовать с чьим-то самодостаточным визуальным видением, заказать яркому режиссеру. Мы собираемся найти оператора и режиссера, которые воплотят наши идеи.

Из всех музыкантов больше следит за молодыми Каша Сальцова, она вспоминала обо мне еще в своей статье «Прокрутите эту песню по радио», которую все время перепощивают. Затем мы подружились на Фейсбуке, и она предложила нам быть на разогреве у «Крихіток» в Atlas. Все прошло очень хорошо, нам понравилось.

Я люблю рафинированное кино, скучное, фестивальное. Мой любимый режиссер – Брессон, из современных – британец Теренс Дэвис.

Из украинских певиц я очень люблю Джамалу, и любила даже тогда, когда она пела то, что я сейчас не воспринимала бы: я прошла как слушатель ту эволюцию, которую она прошла как певица. Она меня всегда восхищала в комплексе – как выглядит, как поет, как общается со зрителями. Еще мне нравится солистка Vivienne Mort – в последнее время они очень концептуально мыслят свои концертные программы, визуальную картинку.

Я очень нежно отношусь к украинскому поэтическому кино и не считаю их попытки школьными, как некоторые кинокритики. Люблю Юрия Ильенко, особенно его первый фильм «Колодец для жаждущих» и последний — «Молитва за гетмана Мазепу», нравятся «Каменный крест» и «Аннушка». Очень люблю Игоря Подольчака, мне кажется, это большое упущение, что его мало кто знает. Активно интересуюсь молодыми режиссерами. Я пишу стихи и музыку одновременно – обычно приходит вся песня сразу, потом могу только что-то отшлифовать, и призываю публику и критиков не воспринимать тексты отдельно. Не хочу себя воспринимать как поэта, поэт должен иначе мыслить и больше работать над текстами. Я их все пропеваю. Но что касается литературного творчества – эта тема для меня не закрыта, я бы хотела в дальнейшем писать прозу. Сейчас песни пишутся, но очень вяло, до конца года мы планируем записать второй альбом, и мой творческий потенциал чувствует, что ему сейчас не надо рвать жилы.

Фото: Алена Лобанова