На первом курсе консерватории у меня появилась подружка, с которой мы вместе пытались осуществить одну идею: организовать студенческую филармонию, которая бы имела свои афиши, интересно выстроенные программы, а впоследствии — свою публику. Вместе мы ходили на индивидуальные занятия по полифонии (это там, где нужно писать фуги и всякие другие сложные многоголосные композиции) к невероятному педагогу, блистательному специалисту и изумительной женщине — Нине Александровне Герасимовой-Персидской. Удивительно, но Нина Александровна выслушивала нас, а в результате познакомила с еще одной чудесной женщиной и восхитительным музыкантом — клавесинисткой Светланой Марковной Шабалтиной. Тогда ни я, ни Татьяна (так звали мою сокурсницу) ничего не знали ни о клавесине, ни о старинной музыки, ни об исторически информированном исполнительстве, которое в то время все еще называли "аутентичным"… Дело было в летнюю сессию, и Светлана Марковна, посмотрев на нас, сказала, что запишет нам кассету с музыкой (тогда это был самый привычный и расхожий способ передачи мира звуков), а если нам понравится, то… что-нибудь придумаем.
На кассете был саундтрек к фильму "Все утра мира", в котором легендарный Жорди Саваль собрал команду музыкантов, исполнивших самую разную музыку французского барокко. Я навсегда запомнила то лето, бесконечно длившееся удовольствие от звучания двух сопрано, которые пели волшебные песни на, увы, и до сих пор мне непонятном, но, как и прежде, завораживающем французском языке. Это были голоса Монтсеррат Фигерас (Montserrat Figueras García) и Марии-Кристины Кир (María Cristina Kiehr). Кристальная чистота голоса Кир завораживала, сбивая с толку: это было так отлично от всех звуков, которые доводилось слышать раньше, и так совершенно, что никакими силами не удавалось развеять гипноз. Кассета перематывалась бесчисленное множество раз, рождая увлеченность, переросшую совсем скоро в пылкую влюбленность, сменившуюся страстной жаждой обладания, а потом незаметно превратившуюся в любовь жизни — любовь к старинной музыке.
Я точно знаю, что у многих моих друзей, коллег и случайных знакомых любовь к барокко началась именно с этого саундтрека и с этого голоса — сопрано Кир. Потом, очень много лет спустя, посмотрев тот самый фильм, саундтрек которого знала назубок, я ощутила, что музыка, наверное, и есть то, что способно превратить мир в таинство и чудо. Как это происходит и как это описать, не знаю до сих пор, но то, что это так — знаю наверняка.
Спустя 17 лет услышать Кир "живьем" было ошеломительно! Всегда страшно: а вдруг все иначе, совсем не похоже на то, что на той самой кассете? Все действительно оказалось иначе — лучше и совершеннее. Благородство и аристократизм певицы, ее душевная чистота, мягкая интеллигентность артистического совершенства, феноменальное вокальное мастерство, такт и лучащийся свет передавались в таких же звуках. Неаполитанец Алессандро Скарлатти (1660-1725) и венецианец Антонио Вивальди (1678-1741) наполнялись магией звуковых образов и смыслов, сопричастность к которым давала ощущение чуда и таинства. А еще — огромной душевной обнаженности, случающейся в самые редкие моменты откровенности. Голос Кир вдруг сам собой раскрывал в тебе какой-то приглушенный или даже неведомый источник света и тепла, соскабливая слои накипи — художественной и повседневной. Как и почему это происходило со многими вчера в зале? Может быть потому, что таинство, совершенство и чудо — это не только наши иллюзии? Может быть потому, что талант, развитый мощной и яркой личностью, способен так преобразовывать все вокруг? А может потому, что звук и есть то, что бесконечно возрождает мир — внутри и вокруг нас?
Анна Гадецкая — кандидат искусствоведения, преподаватель кафедры теории и истории культуры Национальной музыкальной академии Украины им.П.И. Чайковского.
